Сегодня в учебном плане было посещение абортария. Лиза стояла в полуметре от операционного стола, за спиной хирурга. Вокруг неё сгрудились другие студенты; лица у них были несколько вытянутые, да и зрачки куда шире обычного. Лиза уже успела рассмотреть лицо хирурга, пока он стерилизовал руки, – красные, неприятно жилистые, с какими-то куцыми, как показалось Лизе, пальцами. Они были словно отшлифованные мылом. Так выглядит кожа в первые секунды после того, как её обварят кипятком, пока пузыри ещё не успели вздуться. Руки были на редкость противные, и Лиза, с её утончённым чувством красоты, понимала, что они такие объективно, а вовсе не из-за предвзятого отношения. Лицо главного исполнителя приговора было под стать рукам: маскообразное, с каким-то притуплённым выражением не пойми чего. Оно напоминало жёваную резину. Губы были бледными и сморщенными. Ни дать ни взять – два червяка, натянутых на рыболовный крючок. Над верхней губой – омерзительнейшие усы, наполовину рыжие, наполовину седые. Они были редкими, но жёсткими, и росли, топорщась, как у крысёныша – вперёд, вместе с длинным извилистым носом. “Палач”, – подумала Лиза, и уже потом мысленно звала его только так.


На столе лежала женщина лет двадцати семи, белокожая, слегка полноватая. Операцию делали не под наркозом, а что-то ввели внутривенно, так что больная находилась в полузабытьи. Глаза её были закрыты, губы запеклись. Она слабо постанывала, как бы сквозь сон, и медленно поворачивала голову то в одну сторону, то в другую, выкручивая при этом белокожую шею. Лицо было словно заплаканным, а может, Лизе только показалось; руки привязаны к столу, ноги зафиксированы в металлических держателях. На женщине была белая больничная рубаха по пояс, а промежность выбрита час назад медсестрой. На коже виднелось несколько порезов от бритвы и жалкие клочки оставшихся тёмных, с завитками волос. Это был “миниаборт”, срок совсем маленький. Женщина пришла сюда по собственному желанию, медицинских показаний не было. Ребёнок по каким-то причинам был ей не нужен.
Лиза пыталась представить, каким могло быть там, в тёмной полости матки, малюсенькое плодное яйцо. Его так называют для успокоения женщин, идущих на аборт, но на самом деле за этим термином скрывается крохотный ребёнок, у которого на восемнадцатый день от зачатия можно уловить ультразвуком первое сердцебиение, хотя крови в сосудах у человечка ещё нет. Крохотные развивающиеся ручки и ножки, крохотное полупрозрачное бьющееся сердечко – вот что такое плодное яйцо.
Лиза стала думать про жизнь хирурга. Зачем он сам однажды вырос в материнском чреве? Зачем много лет осваивал врачебное мастерство? Чтобы использовать его в абортарии? Чувство тревоги и бессмысленности посетило Лизу. Бессмысленна жизнь внутри этой женщины. Бессмысленно мастерство человека. Разрушение с обеих сторон. Зачем всё это? Почему она на это пошла? Не хочет одна растить ребёнка? Себя жалеет? Боится, что с ребёнком никто замуж не возьмёт? Не хочет рожать, чтобы не потерять форму груди? Какие ещё могут быть аргументы? Лиза пыталась оправдать действия женщины. Нет своей квартиры? Или, может быть, ребёнок мешает карьере? Но если жизнь не нужна, то зачем жить и для чего – карьера? А я, вот я – способна на такое? Может, её изнасиловали? Маловероятно, но всякое бывает. Возможно, ей не нравится отец ребёнка. Или – на¬оборот: он ей очень нравится, и она его любит, но тот не хочет, чтобы она рожала. Может быть, он женат? Наверное, она просто устала и относится к этому, как теперь говорят, “просто”. Подумаешь – ничего особенного! Не сложнее, чем зуб вылечить. Во всяком случае, это можно понять из любого объявления в газете или даже из телевизионной рекламы: “Решить все проблемы за один день”. Действительно, так получается. Мужчина будет доволен. Не придётся квартиру снимать, менять образ жизни, готовиться к уходу за новорожденным. Скольких расходов можно избежать! Не будешь мучиться от тошноты и головокружения. И вообще, останешься пока свободной. Без проблем, которые всегда не вовремя.
Лиза смотрела на то, как хирург подобрался к шейке матки, и в крохотную складочку на ней стал вводить специальные расширители, один вслед за другим – металлические стержни все более крупного диаметра. Он делал это быстро, совершенно механически. Безжалостными движениями он рвал несчастную плоть, которая и не подозревала, что её в этот момент кромсают и уродуют. Лиза на всю жизнь запомнила, как беспомощно дрожала и съёживалась от ужаса слизистая оболочка вокруг входного отверстия в матку. Складочка над шеечным каналом дрожала, словно жалкий маленький язычок, и если б только она могла стонать, то стоны переполнили бы операционную. Шеечный канал, в который врывались металлические инородные тела, напоминал разбитые губы ребенка, упавшего с разбега лицом на мостовую, и губы эти кривились, сжимались от судорог и плакали вишнёвой кровью. Над ухом Лизы наклонилась преподавательница и поучительно сказала:
– Обратите внимание на то, что данная операция просто не может проводиться в стерильных условиях, поскольку инструменты проникают в матку через влагалище, в котором всегда огромное многообразие микробов, даже если женщина здорова, не имеет инфекций…
Она продолжала:
– Конечно, вы видели, доктора, что влагалище предварительно стерилизуется, но в связи с его выраженной складчатостью и естественными слизистыми выделениями, идеальная обработка практически невозможна.
До Лизы доносилась очередная врачебная истина:
– …поэтому, доктора, обычно аборт производится под прикрытием антибиотиков широкого спектра действия. Но, несмотря на это, существует такое понятие, как септический аборт – аборт, который осложняется сепсисом, который, в свою очередь, может приводить к летальному исходу. Процент невелик, поинтересуйтесь статистикой самостоятельно.
Тут больная повернула голову, стала дышать шумно и часто, глаза её приоткрылись и она еле внятно, как в бреду, пробормотала срывающимся шепотом:
– Дайте мне руку, кто-нибудь…– Лиза сделала полшага вперед, но выдержала такой взгляд со стороны хирурга, что её словно парализовало.
– Но она же руку просит, ей легче будет! Чисто по-человечески…
Тут медсестра, подавая инструменты, сказала в поддержку главнокомандующего:
– Может, ей ещё что-нибудь другое дать подержать? Думать надо было, когда т…
Лиза была настолько потрясена происходящим, что не могла вспомнить ни одного названия для хирургических инструментов, которые шли в ход один за другим. Так бывает, когда голова отказывается воспринимать; словно блок какой-то возникает. Лизе стало страшно: не отшибло ли у неё память? В мозге наступило короткое замыкание, и почему-то завертелись слова: щипцы, зажимы, эшафот, морг, виселица, кладбище… Было жутко, и такое ощущение, словно присутствуешь на казни.
Криков казнённого слышно не было. “Плодное яйцо” не умеет и не должно кричать, а если бы и умело, то на каком-то другом, неслышном, языке. К тому же казнь происходила за стеной живой плоти, которая поглощала все звуки. Наконец, дошла очередь до… Лиза никак не могла вспомнить название этого инструмента и подумала: ложка-скальпель. Она имела длинную рукоятку, как стебель цветка, и напоминала ложку, у которой был режущий край. В красных и куцых руках, неэстетично обтянутых белыми резиновыми перчатками, через которые были видны чёрные, некрасиво растущие волосы, ложка-скальпель двигалась вслепую. Хирург выскабливал матку, словно кусок дерева. “Только бы он её не проткнул насквозь”, – сжалась от напряжения Лиза, и услышала очередной комментарий из-за плеча:
– Доктора! Одним из осложнений аборта бывает прободение* (* Протыкание) стенки матки; в редких случаях с повреждением стенок кишечника и последующим попаданием его содержимого в кровь…
Тут нервы одного из “докторов” не выдержали. Молодой человек, с виду не слишком-то ранимый и сентиментальный, скорее наоборот: с крупными чертами лица и массивным подбородком, широкоплечий – быстро пошел в сторону двери, но на полпути потерял сознание и упал, ударившись об острый угол металлического шкафа. Секунды две все смотрели на него, обомлев, а он так и лежал, не шелохнувшись. Преподавательница зашипела:
– Закаляйте нервы, доктора! С такой чувствительностью нужно быть домохозяйкой… Так, молодые люди, помогите вытащить коллегу! Живо, живо, нежные мальчики! И все за дверь! Невозможно в такой атмосфере работать!
В коридоре студента положили на кушетку, по лбу у него текла нервными ручейками кровь. Преподавательница что есть силы нахлестала ему по щекам и громко сказала в уши:
– Не уходим!! Не уходим! Андре-еей Брисович! Включайтесь!
Андрей Борисович постепенно пришел в себя; на каталке его увезли в перевязочную накладывать швы. Из глаз его катились слезы, он пытался сдавить рыдания. Пользуясь суматохой, Лиза попыталась прошмыгнуть обратно в операционную. Оттуда её вытолкали взашей. В учебном классе продолжили разбор темы. Лизе был задан вопрос:
– Поведайте нам, Елизавета Евгеньевна, какую вы видите связь между абортом и последующим бесплодием, а также внематочной беременностью. Что вы молчите? Читали что-нибудь? Какая может быть связь между абортом и разрывом маточной трубы?!
Лиза отлично знала материал, но находилась в состоянии такого эмоционального отупения, что сказала:
– Позвольте, я отвечу в другой раз… или письменно.
– Да что же это, доктора, в самом деле? Что с вами будет, когда я вас поведу на операцию по разрушению доношенного плода?
Помолчав, она добавила:
– По-моему, Елизавета Евгеньевна, вы пользуетесь ситуацией, а на самом деле не готовы к семинару. Сентиментальность – доктору не оправдание. Слышали про врачебный цинизм? Это, если хотите знать, не просто профессиональная деформация, а защитный механизм. Он нужен, чтобы ваша же психика не пострадала. Думаете, легко человеку руку ампутировать? Вы все должны быть немного циниками. Просто обязаны ими стать! Запомните: за каждым врачом – кладбище. И пусть вас это не смущает. А вам, Елизавета Евгеньевна, я вынуждена поставить два балла.
Аудитория молчала. Каждый что-то “переваривал”.
– Доктора! Это же элементарно просто: слизистая оболочка матки срезается вслепую. Выскабливается всё подряд, пока не попадется плодное яйцо. (Надо отдать должное, она умела объяснять доходчиво; её квалификация не вызывала сомнений). Лиза слушала и не слышала, а думала: “Интересно, а за её плечами – какое кладбище?” Та продолжала:
– Вот представьте: срезается слой живой ткани до такой глубины, до какой повезёт, простите. Это зависит и от опытности хирурга, и от чутья, и от того, насколько у него руки хорошие. Запомните, молодые люди! Напишите у себя на лбу и почаще подходите к зеркалу: “Терапевт – это мозг, а хирург – это руки!” Все запомнили? Поэтому тем из вас, кто гвоздя забить не может, чтобы палец не расшибить, я категорически не советую становиться хирургами. Медицина в моём лице запрещает вам это делать.
Лиза подумала: “В мозгах ей не откажешь, это правда…” Глас медицины продолжал вещать:
– Не в каменном веке живём, и можно многочисленны¬ми методами установить, на какой именно стенке матки развивается плод. Но даже если стоматолог точно знает, какой зуб воспалился, то удалять его, когда у пациента закрыт рот и ничего не видно… представляете себе, что это такое? Даже если руки золотые, даже если рентген зуба сделан. Понятно, о чём речь? Вот так же, вслепую, выскабливается матка в поисках плодного яйца.
Класс был подавлен, но все слушали как будто под гипнозом:
– На срезанных участках образуются рубцы, на общедоступном языке – шрамы, только внутри. Коллагеновые разрастания, соединительная ткань. В ней нет кровоснабжения или сосуды настолько деформированы, что, как говорится, живого места не найти. Так что, уважаемые коллеги, когда оплодотворённая яйцеклетка движется внутри матки, она самым натуральным образом ищет, где прикрепиться. А когда вокруг – рубец за рубцом, кровоснабжение везде нарушено, то порой нормальная ткань остаётся только на шейке матки. Тогда возникает шеечная беременность. Или яйцо закрепляется в трубе и растёт до тех пор, пока женщина не почувствует боль или не заметит кровянистых выделений. Растущий плод разрывает трубу, которая не предназначена для вынашивания беременности. Лучшим исходом будет удаление трубы вместе с плодным яйцом, а в худшем случае исход, как вы понимаете, летальный. Повторные аборты оставляют в полости матки всё больше рубцов и всё меньше живой ткани, поэтому ещё одним из последствий является бесплодие. Когда зародышу всё же удалось прикрепиться на рубцовой поверхности, то на ранних сроках развития он может оторваться от полости матки и тогда случается выкидыш. Мертворождение (при последующей беременности) также является одним из частых осложнений аборта…
Лиза уже не могла больше это слушать и, сказав “извините”, взяла вещи и вышла в коридор. В операционной уже всё закончилось, больную увезли. Мимо Лизы прошел санитар. Он вынес в специальном контейнере “биомассу” и направился к лифту, обсуждая с кем-то по телефону планы на выходные.
Очутившись на улице, Лиза направилась к остановке. В трамвае она села к окну и стала думать, разглядывая дома и вывески, людей на остановках. Биомасса… Интересно: это был мальчик или девочка?.. Лиза достала блокнот и написала то, что услышала в голове. Она час¬то слышала фразы, которые записывала:

Это тоже хлеб – крохотная крошка!
Это тоже дождь – капелька дождя!
Если ты живёшь хоть совсем немножко –
Значит, ты живой! У тебя есть “Я”!

Если человека поделить на время,
Всё равно останется тот же человек!
Может, защищаться мне ещё не время,
Но я всё же, всё же, всё же человек!

Может, моё сердце мама и не слышит…
Может, моё сердце слышит только Бог…
Я ещё не плачу – дождь стучит по крыше…
Если бы мне только кто-нибудь помог…

У меня не пальцы – у меня комочки,
У меня не глазки – только пузырьки.
Летом будут листья, а весною почки,
Только я останусь капелькой тоски.

Лиза вспомнила, как в детском саду она с другими детьми весной отрывала с деревьев мохнатые почки. Когда карманы были набиты битком, то их вытряхивали на землю и тянулись за новыми, свежими почками. Конечно, удавалось сорвать не все, а только те, до которых с земли было можно дотянуться.

Наталья Грейс

http://www.proza.ru